Пара миниатюр от Жванецкого:
МЕНЕДЖЕРАМ РОССИИ
Михаил ЖВАНЕЦКИЙ
Начинаю разговор.
В нашей речи при прежней жизни мат шел на каждом восьмом слове, сейчас на каждом четвертом. Значит, резерв для улучшения жизни еще есть.
Разрешите мне от моего имени приветствовать съезд лучших менеджеров России.
Удивительно, как наша жизнь почти бескровно поменялась на прямо противоположную, где менеджер - это профессия, а директор - положение в обществе.
Где менеджер может руководить баней, театром, банком и заводом.
Где слово "спекулянт" стало работой, а не увлечением.
Слово "бизнес" уже не означает торговлю джинсами в подворотне. И даже не подпольную окраску пенсионных штанов в синий цвет. А шитье джинсов на фабрике, со станками и подъездными путями.
Как время поменялось на прямо противоположное бескровно!
Отдадим должное Ельцину, Гайдару, Чубайсу и другим нашим, ставшим вашими, то есть топ-менеджерами.
Топ, топ-топ, топ-топ-топ - не так уже долго, тринадцать лет.
И другое поколение заполонило вокзалы и кафе.
Я и говорил когда-то: главное - обеспечить всех штанами, потом будем бороться, чтобы их носили.
Я понимаю всех, кто хотел отвести этот корабль подальше от коммунизма в море - там разберемся.
Правильно, Анатолий Борисович.
И пусть сейчас крики: "Неправильно! По дешевке! Воровская приватизация!"
Но мы-то уже не там.
Мы в море.
Где плывут все, а не сидят с криком на берегу: "Покажите нам дорогу!" - причем кричат, сидя неподвижно.
Но надо объяснять людям, что с нами происходит и что нас ждет.
А наша публика особая.
Сколько я просил со сцены:
- Давайте вместе. Вот я читаю монолог, а потом все вместе:
"Нормально, Григорий? - Отлично, Константин!"
Как я ни надрывался - зал молчал.
Зато в антракте все:
- Нормально, Григорий? - Отлично, Константин!..
А я этого уже не слышал. Я рыдал за кулисами.
Никакой крик не пропадает бесследно. Через год придет человек и скажет: "Как вы правильно сказали летом прошлого года!"
На вашу долю достался тяжелый, неповоротливый паровой рыдван.
Все вокруг бороздят на дизелях и турбинах, а эта глыба со свистком долго стоит на месте, хотя все на мостике кричат:
- Полный вперед! Я сказал - полный вперед!! Я кому сказал?!
Снизу:
- Вот кому ты сказал - пусть и едет! Он уволился давно. Он, сука, уехал. Он семечками на Брайтоне давно торгует, а команды ему поступают.
- Я сказал - полный вперед!
- Это на такой зарплате - полный вперед? Ищи другого идиота!
Уголь с парохода разворовали. Руль ушел на металлолом. Винты на бронзу...
Кстати, как изменилась жизнь - все достижения советской власти успешно идут по цене металлолома. Значит, не напрасно мы вкалывали столько пятилеток.
Вот вам достался пароход с такой командой, пугливым бизнесом и бесстрашной прокуратурой, которая, с одной стороны, находит все что хочет, а с другой - ничего не может найти.
Вам достались начальники, как камни на своих местах.
У него в глазах написано:
- Без меня вам нельзя, а со мной у вас ничего не выйдет.
Выбирайте.
Это Россия - страна неограниченных возможностей и невозможных ограничений.
Страна, где все делается через палку в колесе под завистливым взглядом братьев по разуму: "Попробуй, попробуй, а вдруг у тебя ничего не получится?"
О чем говорить, когда наших нобелевских лауреатов выдвигают не свои, а зарубежные ученые.
Понятна атмосфера добра и поддержки.
Все хорошее у нас приходится делать через проклятия.
Но в антракте - вас вспомнят все.
Что касается управляющих, то на русской земле их было два типа: самодуры и самородки.
Первые только что были и не устают проклинать вас со всех площадей, вторые - в этом зале.
В отличие от первых вы знаете главное - чтобы производилась работа, необходим перепад либо высоты, либо денег, либо таланта, либо давления.
Когда все на одном уровне - расцвет застоя, барды в лесах, балет и плохой ресторан.
Благодаря вам сегодня на свет выходит работа, ее поиски, нахождение, вгрызание в нее и проявление себя...
Списывать не у кого, Ленина нет.
Америка далеко.
Политика становится уделом тех, кто ею занимается, раз в четыре года обещая нам счастливую жизнь под своим руководством.
Самое большое достижение - ваше и наше - люди отошли от политики настолько, что коммунисты уже никого не раздражают.
Их агитация идет не за свои убеждения, а против ваших убеждений.
А убеждений "против" не бывает.
Второе достижение - люди в России стали разными.
Это видно даже в парламенте.
Хотя круглосуточная автомашина и штат секретарей здорово отупляют.
За новую жизнь платит "откат" Россия. Это вам понятно. "Откат" Россия заплатила культурой. Культура, искусство обожают тюрьму и рассыпаются вместе со свободой.
Сейчас, чтобы петь, нужен либо слух, либо голос. А раньше - и то и другое.
Раньше читать было интереснее, чем жить.
Сейчас наоборот.
Сегодня нам пишут женщины!
По сорок романов в месяц.
Женское писательство напоминает бюро машинописи, где сидели одни женщины и оглушительно стрекотали, а им подносили все новые тексты.
Теперь подносить перестали.
Но они так же бешено стрекочут.
Наши любимые.
И все такие кровожадные. По сто трупов в каждом произведении.
Вот где они раскрылись!..
Надо привыкать к новому ТВ, где не поощряется показ лета, и фонтанов, и смеющихся людей.
Это, оказывается, не любят сами люди, и по их просьбам идут ливни, обвалы, пожары и катастрофы.
Это интереснее, особенно по дороге в психбольницу.
Но не это главное.
Дорогие управляющие!
Я счел за честь выступить перед вами.
Вы - новая Россия и есть.
И если перестать выть и искать плохое, я сам не понимаю, как быстро вы во всем разобрались.
Мы были первыми, когда шли назад.
Мы стали задними, когда пошли вперед.
Теперь все дело в скорости.
НАЗАД, ЗА РОДИНУ!
Новогоднее обращение к советскому народу
Михаил ЖВАНЕЦКИЙ
Наконец-то!
Все вздохнули с облегчением.
Пройдя путь эволюционного развития по спирали вниз, мы вернулись туда, откуда вышли.
Правда, уже без денег, без лучших мозгов и мускулов.
Как проигравший в казино возвращается домой.
Мы вернулись, мама!
Домой! Домой!
Ну, слава богу, дети! С Новым счастьем!
Я и так никогда не терял оптимизма, а последние события меня просто окрылили.
Я же говорил: или я буду жить хорошо, или мои произведения станут бессмертными.
И жизнь опять повернулась в сторону произведений.
А они мне кричали:
- Все, у вас кризис, вы в метро три года не были! О чем вы писать теперь будете? Все теперь об этом. Теперь вообще права человека, теперь свобода личности выше государств. А вы зажрались, три года в метро не были.
Критика сверкала: вечно пьяный, жрущий, толстомордый, все время с бокалом.
А я всегда с бокалом, потому что понимал - ненадолго.
Все по словам. А я по лицам. Я слов не знаю, я лица понимаю.
Подошел ко мне авторемонтник и говорит:
- Я вам радиатор заменил.
А я на лицо его глянул.
- Нет, - говорю, - не заменил.
- То есть, - говорит, - запаял.
- Нет, - говорю, - не запаял.
- Сейчас посмотрю. - И пошел смотреть.
Когда все стали кричать "свобода!" и я вместе со всеми, пошел смотреть по лицам.
Нормально всё.
Наши люди.
Они на свободу не потянут.
Они нарушать любят.
Ты ему запрети, чтоб он нарушал.
Это он понимает.
- Это кто сделал?
- Где?
- Вот.
- Что сделал?
- Что сделал, я вижу. А кто это сделал?
- А что, здесь запрещено?
- Запрещено.
- Не я.
Наша свобода - это то, что мы делаем, когда никто не видит.
Стены лифтов, туалеты вокзалов, капоты чужих машин.
Это и есть наша свобода. Нам руки впереди мешают.
Руки сзади - другое дело.
И команды не впереди, а сзади. То есть не зовут, а посылают.
Это совсем другое дело.
Можно глаза закрыть и подчиниться: "Левое плечо вперед! Марш! Стоп! Отдыхать! Подъем! Становись!.."
Так что народ сейчас правильно требует порядка.
Это у нас в крови - обязательность, пунктуальность и эта... честность, порядочность и чистота.
Мы жили среди порядка все 70 лет и не можем отвыкнуть.
В общем, наша свобода - бардак.
Наша мечта - порядок в бардаке.
Разница небольшая, но некоторые ее чувствуют.
Они нам и сообщают: вот сейчас демократия, а вот сейчас диктатура. То, что при демократии печатается, при диктатуре говорится.
При диктатуре все боятся вопроса, при демократии - ответа.
При диктатуре больше балета и анекдотов, при демократии - поездок и ограблений.
Крупного животного страха - одинаково.
При диктатуре могут прибить сверху, при демократии - снизу.
При полном порядке - со всех сторон.
Сказать, что милиция при диктатуре защищает, будет некоторым преувеличением.
Она нас охраняет. Особенно в местах заключения.
Это было и есть.
А на улице, в воздушной и водной среде - это дело самих покойников, поэтому количество погибших в войнах у нас равно количеству погибших в мирное время.
В общем, наша свобода хотя и отличается от диктатуры, но не так резко, чтоб в этом мог разобраться необразованный человек, допустим, прокурор или военный.
Многих волнует судьба сатирика, который процветает в оранжерейных условиях диктатуры пролетариата и гибнет в невыносимых условиях расцвета свободы.
Но это все якобы. Просто в тепличных условиях подполья он ярче виден и четче слышен.
И у него самого ясные ориентиры.
Он сидит на цепи и лает на проходящий поезд, то есть предмет, лай, цепь и коэффициент полезного действия ясны каждому.
В условия свободы сатирик без цепи, хотя в ошейнике. Где он в данный момент - неизвестно.
Его лай слышен то в войсках, то под забором самого Кремля, а чаще он сосредоточенно ищет блох с огромной тоской по ужину.
И дурак понимает, что в сидении на цепи больше духовности и проникновения в свой внутренний мир.
Ибо бег за цепь можно проделать только в своем воображении, что всегда интересно читателям.
Конечно, писателю не мешало бы отсидеть в тюрьме для высокого качества литературы, покидающей его организм.
Но, честно говоря, не хочется.
И так идешь на многое: путаница с семьями, свидания с детьми...
Так что тюрьма - это будет чересчур.
Но что сегодня радует - предчувствие нового подполья.
Кончились волнения, беготня, митинги, выборы, дебаты, снова на кухне, снова намеки, снова главное управление культуры и повышенные обязательства. Снова тебе кричат: "Вы своими произведениями унижаете совьетского человьека", а ты кричишь: "А вы своей "Газелью" его просто калечите". Красота!..
Но тот, кто нас снова загоняет в подполье, не подозревает, с какими профессионалами имеет дело. Сказанное оттуда, по всем законам акустики, в десять раз сильнее и громче и, главное, запоминается наизусть.
А вечный лозунг руководства: "Работать завтра лучше, чем сегодня" - в подполье толкуют однозначно: сегодня работать смысла не имеет.