- Активность
- 36
[FLOATL=left][TABLE="width: 300"]
[TR]
[TD]
[/TD]
[/TR]
[/TABLE]
[/FLOATL]Как я уже сказал, камера - крохотная. Прямоугольной формы, в дальней части которой есть небольшая скамья. На ней, по моим оценкам, может с трудом усесться трое человек худощавого телосложения. Пол камеры выстлан крупной плиткой, первоначальный цвет которой определить невозможно. Пол грязный от того, что на нем приходится спать и сидеть. Кроме этого, тут по всей видимости не убирают никогда.
Стены камеры испещрены нацарапанными надписями. В большинстве своем это - нелицеприятные послания в адрес ментов. Встречаются также пометки в стиле: "Здесь был Вася, Москва, 1996". По этим автографам можно было бы составить целую карту: Тула, Тверь, Кабардино-Балкария, Узбекистан ...
Камера без окон. Только сверху небольшая выбоина для вентиляции. Но воздух все равно застаивается из-за того, что решетки "клетки" в большинстве своем закрыты кусками оргстекла. В камере душно и витает непередаваемый аромат из смеси грязи, пота и перегара. Сколько бы я сейчас отдал за то, чтобы оказаться в своей кровати. И за то, чтобы выкурить сигарету ...
Я сижу, все еще утешаемый надеждой на то, что очень скоро я отсюда выйду. Нужно только дозвониться отцу. И очень скоро я буду рассказывать Лельке об этом дурацком происшествии. А еще жаль прав. Два с половиной года - пешеходом. Придется, наверное, продать машину.
"Потерпевший" с перебинтованными руками перестал требовать адвоката, и теперь лишь изредка просит врача. Все понемногу успокаиваются. Я пытаюсь уснуть. Очень хочется курить. А еще - есть и пить. Спать не получается. Я проваливаюсь в короткие моменты забытья, но потом просыпаюсь. Так продолжается несколько часов.
Наблюдая за соседями, я вычисляю, что для того, чтобы отправиться в туалет, или там же попить воды, нужно попросить об этом охранника. Или дождаться, пока это сделает кто-то еще - выпускают партиями, и если упустить момент, то ближайший час-два другого шанса не представится. В конце-концов нас по одному начинают запускать в туалет. Наступает и моя очередь. Я захожу в туалет и прикрываю за собой дверь - закрыться изнутри невозможно. Унитаз выглядит также, как и пол в камере - то есть так, как будто его не чистили никогда. Сливное отверстие облеплено калом - отсюда стойкий запах, способный отправить в нокаут кого угодно. Сливной бачок сломан, зато рядом стоит ведро, регулярно пополняемое из-под крана - из под того же крана, очевидно, и пьют. Да уж ... справить большую нужду я здесь точно не смогу.
Возвращаюсь в камеру. Снова пытаюсь заснуть. Опять безуспешно. Так, медленно и мучительно наступает утро.
* * *
При первой же возможности я звоню отцу. Трубку берет мама. Я стараюсь быть как можно спокойнее и прошу ее позвать отца к телефону. Тем не менее, мать сразу же догадывается, что что-то не в порядке, но у меня нет времени ее успокаивать. Быстро говорю отцу где я, и что со мной. Он обещает помочь. Это немного успокаивает.
Постепенно начинаю знакомиться с сокамерниками. Быстрее всего схожусь с тем, у которого разбито лицо. Он ничего не помнит, но уже протрезвел, и все ждет, когда определится его судьба.
Того, что с перебинтованными руками зовут Володей. Ему - 37 лет, но выглядит он на все пятьдесят. Ему плохо, похоже "отходняк" наложился на температуру. Он все время спит. Очень слабый. Ночью он "сорвался" - до этого не пил год. Уехал в город на велосипеде, который вместе с телефоном и всеми документами, с его слов, украли на городской площади. После этого он попытался достучаться в пост милиции, в результате чего разбил стекло. Двенадцать швов.
Третий - узбек по имени Валли. Самое забавное, что завтра Ольга с детьми собираются на одноименный мультфильм. Я тоже очень хотел сходить с ними. В некотором смысле можно считать, что я этот мультик уже смотрю. Валли забрали за отсутствие регистрации.
Я стараюсь держаться спокойно. Все это видят, и постепенно я становлюсь своеобразным "лидером" нашей "клетки". Володя просит врача, и менты, спустя час, все-таки вызывают для него "скорую". Повезло. Если заберут в больницу, можно сказать, что отделался. Приезжают врачи. Делают перевязку и иньекцию антибиотика, после чего ... оставляют его в камере. Bad luck ...
Вскоре наша камера пополняется водителем-дальнобойщиком из Молдавии, которого "приняли" за какую-то ошибку в документах. Он вез продукты для одного из супермаркетов "Квартал". Держится мододцом. Только все время ворчит, что продукты испортятся. Узбек не находит себе места. Он пишет молдаванину телефон человека, способного его вызволить. Такую же записку он передает мне. "Молодой" хуже других идет на контакт. У него уже был условный срок, и он понимает, что это задержание превращает его срок во вполне реальный. Его то и дело вызывают на допросы. Он подавлен и неразговорчив.
Судьба Влада определяется одной из первых. Ему назначают штраф в размере двух тысяч рублей. Но таких денег у него с собой нет. Ему разрешают позвонить. Он обзванивает с десяток знакомых, родных и близких, но ... сегодня воскресенье и никого, кто мог бы ему помочь, просто нет в городе. Bad luck!
В камере, тем временем, царит полное уныние. Иногда мы переговариваемся с Владом. Делать совершенно нечего. В камере даже невозможно толком пройтись - два шага вперед и два назад, вот и весь променад. Хочется есть. Очень. Уже даже больше, чем курить. Я протрезвел за ночь. И теперь с гораздо большей отчетливостью понимаю, как я всех подвел и насколько глупо все вышло. Ком начинает подступать к горлу, я стараюсь сохранять спокойствие, но делать это становится все сложнее.
Тем временем, отпускают молдаванина. За ним приехал работодатель и вопрос был "улажен". Я же слышу в приемной знакомый голос ... Это - отец. Ну, слава Богу! Скоро мои мучения закончатся ...
Продолжение следует ...
[TR]
[TD]
[/TR]
[/TABLE]
[/FLOATL]Как я уже сказал, камера - крохотная. Прямоугольной формы, в дальней части которой есть небольшая скамья. На ней, по моим оценкам, может с трудом усесться трое человек худощавого телосложения. Пол камеры выстлан крупной плиткой, первоначальный цвет которой определить невозможно. Пол грязный от того, что на нем приходится спать и сидеть. Кроме этого, тут по всей видимости не убирают никогда.
Стены камеры испещрены нацарапанными надписями. В большинстве своем это - нелицеприятные послания в адрес ментов. Встречаются также пометки в стиле: "Здесь был Вася, Москва, 1996". По этим автографам можно было бы составить целую карту: Тула, Тверь, Кабардино-Балкария, Узбекистан ...
Камера без окон. Только сверху небольшая выбоина для вентиляции. Но воздух все равно застаивается из-за того, что решетки "клетки" в большинстве своем закрыты кусками оргстекла. В камере душно и витает непередаваемый аромат из смеси грязи, пота и перегара. Сколько бы я сейчас отдал за то, чтобы оказаться в своей кровати. И за то, чтобы выкурить сигарету ...
Я сижу, все еще утешаемый надеждой на то, что очень скоро я отсюда выйду. Нужно только дозвониться отцу. И очень скоро я буду рассказывать Лельке об этом дурацком происшествии. А еще жаль прав. Два с половиной года - пешеходом. Придется, наверное, продать машину.
"Потерпевший" с перебинтованными руками перестал требовать адвоката, и теперь лишь изредка просит врача. Все понемногу успокаиваются. Я пытаюсь уснуть. Очень хочется курить. А еще - есть и пить. Спать не получается. Я проваливаюсь в короткие моменты забытья, но потом просыпаюсь. Так продолжается несколько часов.
Наблюдая за соседями, я вычисляю, что для того, чтобы отправиться в туалет, или там же попить воды, нужно попросить об этом охранника. Или дождаться, пока это сделает кто-то еще - выпускают партиями, и если упустить момент, то ближайший час-два другого шанса не представится. В конце-концов нас по одному начинают запускать в туалет. Наступает и моя очередь. Я захожу в туалет и прикрываю за собой дверь - закрыться изнутри невозможно. Унитаз выглядит также, как и пол в камере - то есть так, как будто его не чистили никогда. Сливное отверстие облеплено калом - отсюда стойкий запах, способный отправить в нокаут кого угодно. Сливной бачок сломан, зато рядом стоит ведро, регулярно пополняемое из-под крана - из под того же крана, очевидно, и пьют. Да уж ... справить большую нужду я здесь точно не смогу.
Возвращаюсь в камеру. Снова пытаюсь заснуть. Опять безуспешно. Так, медленно и мучительно наступает утро.
* * *
При первой же возможности я звоню отцу. Трубку берет мама. Я стараюсь быть как можно спокойнее и прошу ее позвать отца к телефону. Тем не менее, мать сразу же догадывается, что что-то не в порядке, но у меня нет времени ее успокаивать. Быстро говорю отцу где я, и что со мной. Он обещает помочь. Это немного успокаивает.
Постепенно начинаю знакомиться с сокамерниками. Быстрее всего схожусь с тем, у которого разбито лицо. Он ничего не помнит, но уже протрезвел, и все ждет, когда определится его судьба.
Того, что с перебинтованными руками зовут Володей. Ему - 37 лет, но выглядит он на все пятьдесят. Ему плохо, похоже "отходняк" наложился на температуру. Он все время спит. Очень слабый. Ночью он "сорвался" - до этого не пил год. Уехал в город на велосипеде, который вместе с телефоном и всеми документами, с его слов, украли на городской площади. После этого он попытался достучаться в пост милиции, в результате чего разбил стекло. Двенадцать швов.
Третий - узбек по имени Валли. Самое забавное, что завтра Ольга с детьми собираются на одноименный мультфильм. Я тоже очень хотел сходить с ними. В некотором смысле можно считать, что я этот мультик уже смотрю. Валли забрали за отсутствие регистрации.
Я стараюсь держаться спокойно. Все это видят, и постепенно я становлюсь своеобразным "лидером" нашей "клетки". Володя просит врача, и менты, спустя час, все-таки вызывают для него "скорую". Повезло. Если заберут в больницу, можно сказать, что отделался. Приезжают врачи. Делают перевязку и иньекцию антибиотика, после чего ... оставляют его в камере. Bad luck ...
Вскоре наша камера пополняется водителем-дальнобойщиком из Молдавии, которого "приняли" за какую-то ошибку в документах. Он вез продукты для одного из супермаркетов "Квартал". Держится мододцом. Только все время ворчит, что продукты испортятся. Узбек не находит себе места. Он пишет молдаванину телефон человека, способного его вызволить. Такую же записку он передает мне. "Молодой" хуже других идет на контакт. У него уже был условный срок, и он понимает, что это задержание превращает его срок во вполне реальный. Его то и дело вызывают на допросы. Он подавлен и неразговорчив.
Судьба Влада определяется одной из первых. Ему назначают штраф в размере двух тысяч рублей. Но таких денег у него с собой нет. Ему разрешают позвонить. Он обзванивает с десяток знакомых, родных и близких, но ... сегодня воскресенье и никого, кто мог бы ему помочь, просто нет в городе. Bad luck!
В камере, тем временем, царит полное уныние. Иногда мы переговариваемся с Владом. Делать совершенно нечего. В камере даже невозможно толком пройтись - два шага вперед и два назад, вот и весь променад. Хочется есть. Очень. Уже даже больше, чем курить. Я протрезвел за ночь. И теперь с гораздо большей отчетливостью понимаю, как я всех подвел и насколько глупо все вышло. Ком начинает подступать к горлу, я стараюсь сохранять спокойствие, но делать это становится все сложнее.
Тем временем, отпускают молдаванина. За ним приехал работодатель и вопрос был "улажен". Я же слышу в приемной знакомый голос ... Это - отец. Ну, слава Богу! Скоро мои мучения закончатся ...
Продолжение следует ...